Между тем, не вдаваясь в «подробности», нельзя отличить в действиях Трибунала исторически неизбежное, оправданное обстоятельствами времени от того, что творили взбесившиеся от страха (а иногда и нажившиеся на репрессиях) ультратеррористы. Террор — страшное орудие достижения внутриполитических и внешнеполитических целей.
Страшное не только своей жестокой сущностью, но и тем дегуманизирующим воздействием, которое он оказывал и на сами карательные органы, на людей, руками которых осуществлялся террор, и — в большей или меньшей степени — на само население, вовлеченное в сферу его действия.
В 1794 году террористическая машина, ранее направленная против врагов якобинской республики, была переориентирована на подавление побежденных группировок монтаньяров. Это происходило в течение всего лишь нескольких месяцев и осуществлялось не по какому-то заранее разработанному плану, а от случая к случаю, притом в разной мере отдельными учреждениями и лицами, сознательно или неосознанно действующими нередко в прямом противоречии друг с другом.
Еще не слаженный механизм террора имел разное (и к тому же нередко двойное-тройное) подчинение, к чему надо прибавить активность роялистского подполья и коррупцию, которые, естественно, вносили дополнительные трения, зигзаги, загадочные сбои в функционирование карательного аппарата.
