В октябре 1793 года по предложению депутата Делоне Конвент принял декрет, по которому знаменитой Ост-Индийской компании предоставлялось право самоликвидироваться на довольно выгодных условиях.
Вскоре после принятия этого декрета над его авторами стали сгущаться тучи. Поползли слухи о том, что депутаты Конвента получили крупные взятки.
Вся эта история носила бы чисто уголовный характер, если бы не одна подробность, ставшая известной благодаря доносу депутата Шабо.
На различных этапах революции в связь с заграницей вступали партии, терпевшие неудачу в политической борьбе,— сначала королевский двор, потом фейяны, затем жирондисты.
Эта последовательность глубоко запала в сознание современников. Широко распространенное убеждение в существовании «иностранного заговора», вне зависимости от того, имел ли он место в действительности, само по себе было важным политическим фактором.
Политические сражения 1794 года происходили не на авансцене — ни в Конвенте, ни в печати, ни в якобинском клубе или клубе кордильеров и, тем более, не как раньше, на городских улицах. Сцена лишь отражала, и то в очень искаженном виде, битвы за кулисами, итоги которых потом подводились в Революционном трибунале и на гильотине, воздвигнутой на площади Революции.
К концу 1793 года вооруженная интервенция потерпела крах. Вроде бы самое тяжелое уже позади, но 1794 год оказался куда более трагичным. Наверное, впервые история дала понять, что самые страшные враги революции находятся не за кордоном. По сути своей Великая Французская революция могла быть только революцией буржуазной. До определенного рубежа выступления народных низов закрепляли сделанные завоевания, но инерция массового движения, страстная нетерпимость его вождей привели к тому, что революция «проскочила» границу социально-экономической стабильности.
