Великая Французская революция

Тем не менее и недоверие комитетов к лицам, возглавлявшим Трибунал, и то, что решение об аресте Дантона и его главных сторонников было принято только в ночь с 30 на 31 марта (всего за два дня до начала процесса) привели к тому, что у Фукье буквально не было времени для составления обвинительного акта и других приготовлений. Ему, как мы помним, еще 26 марта предписали подготовить суд над участниками дела Ост-Индской компании, и он с обычным своим педантизмом составил список нужных свидетелей для. обвинения Фабра, Шабо, Базира и других — процесс над ними должен был начаться как раз 2 апреля.

Беспокойство вызывало то, что общественный обвинитель Революционного трибунала когда-то претендовал на дальнее родство с Демуленом, а своим назначением в Революционный трибунал был обязан непосредственно Дантону. Поэтому на всякий случай в поддержку Фукье поставили преданного приверженца Робеспьера — Флерно-Леско.

Робеспьер поначалу, видимо, колебался. Известно, что в конце марта он трижды встречался с Дантоном, последний раз — 29 числа. Внешне добрые отношения сохранялись и между Робеспьером и Демуленом (раньше они были близкими друзьями). Еще днем 30 марта их видели в Конвенте мирно беседовавшими.

Несомненно, что террор, нацеленный против людей, стоявших на платформе якобинской республики, ослаблял ее и по сути дела являлся помощью роялистским силам. Что касается армии, то лишь ее отдаленность от Парижа изолировала солдатскую массу от последствий кровавой междоусобицы якобинцев и позволила войскам оставаться тогда (да и после термидорианского переворота) эффективным орудием борьбы против внутренней и внешней контрреволюции. Недаром говорили, что республика сохраняется в ее армиях.